Эванеска – бежит наверх, еще раз не веря в собственное счастье. Они опять сидели поздно вечером, вдвоем, в большом глубоком кресле их гостиной и целовались, целовались словно сумасшедшие. Это было… это было… УХ! УХУХУХ! Щечки Эванески нервно, напряженно горят всеми оттенками алого, глазки загадочно блестят, а на губах поселилась по-детски шальная улыбка. Только пару дней назад они сидели, совсем еще неуверенные, едва-едва касаясь губ друг друга, в совершенном восторге от происходящего. А сегодня… да… сегодня они определенно зашли капельку дальше – он не позволил себе ничего, заставившего бы девушку усомнится в его праведном отношении к ней.
Но подобную перемену в настроении не могли не заметить те молодые особы, что сейчас жили в ней в одной комнате. Еще бы! И неудивительно, что девичья болтовня закружилась вокруг того, как это мило. Одна из девочек даже обняла Эванеску на радостях, другие же просто перевели тему разговора на романтический лад, и даже после полуночи в комнате стояло веселье – а уж когда молодые особы выложили свои небольшие запасы глупостей…
-Так кто это все-таки? – она все еще стеснялась произнести имя… еще бы… их старости! Сам Макс! Это же просто невероятно!
-Ну… ну… это Макс…
Спальня опять наполнилась гомоном. Только вот Джин Нортон вдруг напряглась, и вдруг заявила:
-Глупые вы… он же пикапер… на него куча девчонок уже жаловалась… - разговор перетек в это направление, и никто не заметил ошалевшего лица Эвы. Только вот следующие несколько недель она умудрялась ни разу не попасться ему на глаза и даже проигнорировала письма, подброшенное под дверь…

Эванеска, она поводит плечами, совершенно не зная, что ей об этом думать. Он был так мил с ней, он был таким очаровательным и нежным, и даже вырисовывал на ее спине очаровательное сердечко, выражая тем самым ей необычайную нежность в ее адрес.
Но он же, он же типа делал вид, что я ему не для этого нужна – она отлично помнила, что такое, это самое, секс. И он вроде как просто ее целовал, безо всяких там намеков, просто обнимал за талию, позволяя ей облокачиваться на себя, позволяя ей чувствовать себя под защитой, ощущать, как молодой человек, защищает ее, обвивая девушку коконом из горячих рук, словно бы это движение могло защитить ее ото всех болей мира.
Ты ни черта не понимаешь, дурочка. Вспомни, он когда целовал, его руки, они ведь под футболку залазили…
И в самом деле, залазили. Так значит, на самом деле, он от нее все-таки один только секс хотел? Конечно, он только поглаживал живот и поясницу, но…
Но сейчас она сидела в гостиной – кто-то из девочек успокоил ее, что Макса точно видели во дворе с друзьями. Только вот «оперативная информация» оказалась ложной – удивительно ли, что те долгие дни, которые девушка скрывалась от него по всем углам, оказались бесполезными?
Она отводит взгляд, стараясь не смотреть на сияющую улыбку:
-Мне все рассказали. Не надо, пожалуйста.

Конце концов, между вами не было ничего серьезного, совсем-совсем ничего, пара поцелуев, это такая ерунда, и это не стоит того, что бы испытывать какое-либо огорчение из-за его обмана. Это нормально, объяснили ей в спальне девочки, это нормально, что некоторые парни проводят время с девушками только ради секса, и если правильно понять, кто есть кто, то можно избежать больших проблем, особенно, пока все не зашло дальше, чем следует, не дошло до настоящих чувств…
А у тебя дошло.
И сейчас – она судорожно отводит глаза, пытаясь спрятать глаза и зардевшееся личико за копной колос, она хочет выскользнуть из его рук и убежать  куда-нибудь подальше, спрятаться… например, в спальне девочек – туда парням не пройти, строптивая лестница превратиться в каток, в отличие от лестницы, ведущей к парням – или еще где-то, где ее не будут искать. Может, в библиотеке? Нет, туда-то он пойдет в первую очередь…
-Мне рассказали, ну, что ты и еще несколько ребят, ну, с вашего курса, что вы спите с девушками на спор, ну вроде как соревнуетесь, что больше  сможет девушек, и все такое, я, правда, других имен не знаю…
Наверное, парень едва ли понял, о чем говорит девушка, но держал ее за плечики нежно, мягко, придерживая руками так, что бы девушка не могла вырваться и заставляя ее смотреть на себя, прямо в глаза, будто бы надеясь в них увидеть то, как медленно девушка осознает, что ошиблась. Но пока… пока она рассуждала совсем иначе – он ведь сейчас будет ждать, что она быстро ему поверит, расслабиться, и…

Она же, она остается сидеть на все том же диване, где девушка попалась в ловушку Максима. Она молчит, плечи дрожат под тонкой блузкой. Ей очень неприятно, что такая ситуация приключилась. Эванеска никогда не любила делать людям больно, но сейчас ей это определенно получилось. Получилось ли, или просто кажется? А на самом деле, все хорошо, и ничего плохого в этом нет? И он просто решил поиграть с глупой застенчивой девчонкой?
Она молчит, молчит… старается не дрожать, как загнанный кролик. Он не видит? Он ушел?
-Мы знакомы всего несколько дней. Всего пару дней. Мы только пару раз целовались, и все, мы же никогда не общались особо. А ты такими словами разбрасываешься. Это слишком, мне кажется, это слишком.
-Идти мне или нет, я сама решу – девушка бубнит, дует щеки. Он еще ей приказывает! Да как он может!
-То есть, все те девочки, ты с ними и не спал, и не говорил им все то, что мне говоришь, и вообще это все один большой розыгрыш, даааа? – она бубнит, словно маленький хомяк, губы дует, брови низко над глазами нависли.
Она продолжает сидеть, молчать. Ей и так хорошо, она чувствует себя почти уютно. Эванеска старалась не показывать того, как ей плохо, но надо было все выяснить. Вдруг она все-таки ошибается?  И на самом деле он все-таки хороший? Она не разговаривала ни с какими обозначенными бывшими девушками Макса, и это было ее ходом конем.